Находясь как бы в самом сердце Кавказских гор, во внутреннейшей, глубочайшей пустыне, где отсутствовала всякая суета века сего, а царствовала природа в своём полном естественном состоянии и являла силу свою в чудных явлениях воздушнаго мира, поколику можно было видеть земному страннику, зашедшему в ея таинственное лоно, всецело укрытое от всех людей века сего, я зрел как чувственными очами великое и дивное в природе, так и ещё более внутренними очами сердца многохудожную премудрость Божию, и от видения твари восходил к познанию Творца.

Не возможно передать в точности, потому что невидевшему ни разу нельзя и представить, какия чудныя, неизобразимо великолепныя картины мгновенно составляются в воздухе между вершинами гор, в ущелиях и в небесном пространстве. Часто облака как бы обнимаются, целуяс с горными шпилями, и бывает трудно их различить одни от других - так тесно они между собою сливаются. То несутся облака, как военныя колесницы, грозным видом своим устрашая земного зрителя, робко смотрящаго на чрезвычайное видение; другия облака спешат быстрейшим стремлением, якоже полки воинов на жестокую со врагами брань, а впереди их несётся облако на подобие огненнаго столба, освещая им путь. Иныя облака идут далеко медленнее и как бы шествием торжественным; но вид их, очертание и форма чудны и поразительны. Они подобятся величественным храмам и церквам. И сии сокрылись за высотами горных хребтов, яже к западу. Но вот воздушное пространство над горами наполнилось другим видением: облака приняли вид гор, обрывов, утёсов и пропастей и летят с неимоверною быстротою, гонимые ветром над вершинами гор, с тёмным, суровым видом, они угрожают поразить и затопить всю Землю; а впереди их идёт важно и величаво светозарное облако, как Херувим, опоясанный золотистым поясом крестообразно, с огненным мечём, и все они несутся куда-то в даль по указанному пути, поражая земного зрителя безпримерною своею красотою.

Посмотрел я на правую сторону к востоку,- и был поражён страшным, необычайным зрелищем: облака приняли вид, как бы дивнаго престола, и он был окружён - воображалось мне - безчисленным воинством, и слышалось мне как будто бы согласное пение и блистательный свет исходил оттуда!... Но вдруг ударил гром, полился дождь, заблестала молния... в страхе и трепете я упал на колени и стал молиться Господу, да мимо идет от меня гнев Божий. И стояла вблизи меня великая каменная скала, и я силился войти внутрь ея,что бы укрыться от страшнаго видения, но никак не мог, потому что скала меня не пустила.

Прошло не много времени, и я снова посмотрел туда, где был виден дивный престол; но его уже не было, а виднелись мрачныя облака на том месте, наклоненныя к Земле,- и они плакали, проливая дождевыя капли, конечно, о наших грехах. Вспомнил и я грехи свои великие и всё своё недостоинство, ужаснулся сердцем и хотел погрузиться в утробу Земли от страшных видений Божественнаго всемогущества, явленнаго в природе. Но нет места, могущаго укрыть от взора Господа! Ибо Он Сам говорит: утаится ли кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его? Еда Небо и Землю не Аз наполняю!.. (Иер.23:24).

И вот, по малом времени, все воздушныя видения прекратились; всё пространство воздуха очистилось от облаков, и между горными ущелиями, с западной стороны, показалось заходящее Солнце, которое лучами своими озарило внизу лежащия поляны. И я заметил с высоты своего шпиля множество волков - старых и малых, ревеших разными голосами.

Увидевши сие, я пришёл в умиление и ощутил к ним в сердце своём великию жалость. Конечно, подумал я, звери сии просят от Создателя пищи себе. Как и написано в псалмах Божественнаго Давида: вся к Тебе чают дати пищу во время свое... отверзшу Тебе руку всяческая исполнятся благости (Пс.103:27-28).

На другой день, когда в урочный час обыкновенно начинается воздушное в горах движение, я снова стал на месте своём близ великой скалы, зря вокруг.

И вот громадное облако покрыло собою всё видимое пространство. Оно уравняло собою горы, и горния шпили, и пропасти, и равнинныя места,- и вид его был, как вид безбрежнаго моря. Но по малом времени выше его показались другия многия облака. Они идут тихо, в чрезвычайной разноцветности, окрашенныя голубым, красным и темным цветом; посреди же них видится облако на подобие креста и другия облака находятся вокруг сего креста, на подобие Ангельских Небесных чинов; все они величаво, торжественно и безмолвно идут куда-то вдаль, по указаному им свыше пути!...

Но окончилось и это видение,- показалось облако на подобие Сионской горы и ребра Северовы были вокруг его; и виделось другое некое облако на подобие венца, которым была украшена вершина горы; исполняя службу Божию, несутся они быстро и спешат куда-то далёко, движимыя Божественным мановением.

Но вдруг с горных высот быстрейшим движением вылетают орлы... и мчатся на своих могучих крыльях, радуются и веселятся, кувыркаются и купаются в сих воздушных волнах, как дельфины в море, и не познают места своего от великаго стремления, взывая друг ко другу гласом радости во славу Всемогущаго Бога, вся премудростию сотворившаго.

Другия облака, совокупившись вместе, идут во множестве своём, и они подобятся белому морю, которому не видно конца, и закрыли все горы Кавказския и проходили они торжественно, тихо и величественно, полныя глубоких, великих и дивных дум, в бело-мраморном цвете, с частыми холмиками и с небольшими долинками. За ними показалось идущим светлое облако, как бы подобие иерарха, облачённаго в золотую ризу, и оно тоже шло тихо, медленно, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, с наклоненною головой, в молчании, с распростёртыми ризами, вечерним светом озаряемое, и грядёт торжественно на запад Солнца к покою своему, ему Богом указанному.

Всё сие видя, разсматривая и удивляясь, я пришел в состояние духовной восторженности, страха и благоговения к Отцу природы и всемогущему Создателю всяческих; вспомнил свою греховную жизнь и пришёл в крайнее сожаление о том, почему я не стремился в жизни своей к цели, указанной Богом человеку на Земле; но зле поживши во страстях, соделался неспособным проникать в тайны мироздания Божия, усматривать в нём следы Божии, а отсюда восходить к чистейшей и пламенной любви Создателя Своего. При таком зрелище, поразившем все мои душевныя чувства, я не мог далее сохранять своего обычнаго состояния, но пришёл в изнеможение, разслабел всеми членами, упал на землю и лежал, как мёртвый, долгое время.

А я всё стоял на высоком оном шпиле, превыше всех гор и виделась мне на Западе, между утёсами, знаменитая, в здешнем краю, долина Елеофанская, откуда вытекают три реки: Думбай, Аманоус и Олебек, а позади их виделся шпиль, называемый Белоалакская гора. Он возносит свою главу выше всех хребтов и гор, наравне с облаками.

И стоит он уже многия тысячи лет, и всё думает одну думу свою - думу крепкую и великую: о Божиих судьбах. Чего ради люди на свете живут, и почто они так плохо Господа чтут; возлюбили сей суетный век и его прелестныя блага, совершенно забывши свой вечный живот, им Богом обещанный. А вот я, говорит, и не почтен славою образа Божия и не имею в себе высоких даров - свободы и разума,- а творю непрерывно Божию службу - и ночью, и днём - уже не одну тысячу лет; стою неусыпно на страже своей, мне от Бога назначенной.

Вид его, как вид великаго и храбраго полководца, и он выступил одною ногою вперёд и стоит неподвижно с суровым, строгим видом уже многое множество лет, с наклоненной головой к востоку, и безмолвно возносит хвалу Творцу Небесному, и возсылает песнь новую Троице единосущной и нераздельной.

Да не будет предосудительно мне сказать здесь кое-что от личнаго своего опыта.

Если безмолвие вообще составляет для духа нашего необходимую стихию, в которой он имеет свою внутреннюю жизнь, своё движение и развитие, то тем более оно видится во всей своей ненарушимости, полноте и необъяснённости в горах Кавказа, посреди девственной природы, где нет ничего отвлекающаго от Бога, а напротив всё к Нему располагает и привлекает. И вот, от избытка восторгом пламенеющаго сердца своего, мы скажем то, что на себе испытали: "горы, горы Кавказа! Как вы поражаете зрителя своим чудным, торжественным видом!... Величеством своего расположения, пространством, мерностию и красотою!.. И нет возможности изобразить в письмени вас, как великое зрелище рук Божиих; нарисовать вашу красоту горных хребтов; передать мысли и чувства, кои вы производите!... При виде вашем мысли невольно стремятся к Небу; в сердце слышится сильное движение высших чувств, и житель пустыни удобно входит в область духовной жизни. Горы сии, как Престолы Божии, на них же почивает Всевышний Господь. А известно, что всё сродное стремится к подобному себе, так и дух наш, превитая по горам, яко птица (Пс.10:1-2), удобно возносится от высоты гор на Небеса к Престолу Вседержителя.

Именно здесь, можно сказать, есть школа премудрости Божией: всё здесь зримое находится в своём естественном, неповреждённом виде. Как-то ближе слышится присутствие Божества, глубже чувствуется вся суетность мира сего, во зле лежащаго; слышнее выступает в душе глубочайшая потребность нашей духовной природы - единения с Творцом. Душа сама собою стремится к Богу, и сердечная молитва ко Господу Иисусу Христу вступает в свои законные предлы и разливается, как море, в своей безграничности. Только здесь становится понятным,- почему святые отцы, великие мудрецы и люди с глубоким умом всегда искали уединения - и только здесь могли находить удовлетворение возвышенным порывам и глубоким созерцаниям своих великих умов.

Здесь они проникали в тайны творения Божия, осязали сердцем невидимый мир, который был для них, как бы видимая, стоящая пред глазами действительность; отверзались их духовныя очи - и они входили в непосредственное общение с духовным миром. И потому всякая Боголюбивая душа необходимо любит безмолвие: ибо оно есть присутствие Божества. Отсюда понятными становились и сами собою пришли на память вдохновенныя слова Святителя Григория Богослова, когда он, отягощённый жизнию в многолюдном Константинополе, занимая кафедру Патриарха, горел духом улететь из города, как птица, в пустынныя места, и пламенное желание своё выразил в безсмертных словах.

"Почему я не горлица и не имею крыл, чтобы мне улететь куда-либо от зол сей коловратной жизни? В пустынной пещере один поселился бы я и остаток дней своих провёл бы со зверьми,- с ними скоре, нежели с людьми, можно ужиться: там жизнь моя протекла бы в мире и спокойствии без всех забот и печалей. Или, превосходя безсловесных тварей умом, способным познавать Божество и от перси земной возносится на Небо, я, в безмолвном уединении, стал бы собирать лучи света вечнаго и, воодушевляемый любовию к ближним, взойдя на возвышенное место, вещал бы оттоле, сии слова во услышание всех земнородных:

"Смертные, рождённые от плоти и крови! Если вы не что иное как прах, возметаемый ветром, как жертва, обреченная смерти, то почто ваш дух доселе скитается по Земле, гоняясь за призраками тленнаго счастия. Воззрите со мною, который, по благости Божией, испытал уже много добраго и худого в жизни сей,- на всё вас окружающее и вы согласитесь, что всё в мире сем суета и крушение духа.

Иной славится исполинскою силою и своим ростом, и дородством приводит в удивление соседей; другой величался отличною красотою и на него, как на румянию весну, обращались всех взоры и души.

Ах! рано или поздно, но всем, наконец, принадлежит одинаковый жребий; каждый, по неизбежному определению природы, оставит по себе во гробе истлевшия кости и безобразный, червями объеденный, череп. В сем мрачном жилище гордость уже не существует, злополучная бедность уже не стонет под бременем трудов и бедствия; там нет уже ни гнусной клеветы, ни мести кровожадной, ни подлаго обмана, ни алчнаго корыстолюбия. Всё сие смерть зарывает с ними в землю и хранит в ней до того великаго дня, когда, снова возставши из гробов, мы предстанем на суд Божий с своими делами. Я прошёл уже весьма далёкий путь жизни и стою теперь в преддверии гроба.

Не любите мира, ни того, что в мире; избегайте сетей, разставляемых вам исконным врагом и губителем нашего рода. Обратите все желания свои на Небо - к Вечному Царству,- туда, где чистейщие духи окружают неизреченно светлый престол Триединаго Бога. Пусть неведущие Бога, вращаясь, подобно катящемуся шару, обращаются то к тем, то к другим предметам и гоняются за пагубными удовольствиями. Пусть, имея очи, покрытыя мраком, они ищут робкою ногою пути и ощупью касаются стен и дверей, растворенных врагом нашим, дабы уловлять несчастных в свои заклепы."